Представьте, что вы получили в наследство какое-то хозяйство. С чего начинает человек с хозяйской жилкой? Конечно, с инвентаризации, нельзя же хозяйничать вклепую. Надо прикинуть, где людей разместить и как создать для них человеческие условия, как в коровник ловчее корма подавать, чтобы коровы не только мычали, но и молоко давали, где пристроить кроликов, чтобы они не мешали курам нестись, где хранить зерно и картошку, короче, решить типичную для всех задачу—сделать хазяйство комфортным и самоокупаемым. Иначе какой смысл огород городить курам насмех?
А Никополь вам что, не хозяйство? Хозяйство, да еще какое! Но ни какой из приходящих городских голов его инвентаризацией всерьез не занимался, тыкались в разные углы хозяйства наудачу, а генплана города в глаза не видели, значит, и понятия не имеют, что в городе есть и чего ожидать в перспективе. А может, видели этот генплан, но тщательно скрывают от народа? Тогда тут явно присутствует шкурный интерес с явными рыльцами в пуху у руководства города.
Правда, раньше особой нужды в инвентаризации и не было, потому что все, что создавалось руками человеческими, работало исправно и все на виду у людей, а потом руки бандитские стали все рушить ради личной наживы, и город, который жители лелеяли ради всех, в нем живущих, стал превращаться в дыры и руины типа Коллизеев. Чтоб не ломать голову, руководство стало думать, чем бы эти дыры замаскировать, так появились варианты—или снести под корень, или что-нибудь построить чужими руками, особняк там, гостиницу, или церковь. А чего? Церковь—это и красиво, и бесплатно для города, такая вот благотворительность, русские на это денег не пожалеют. Хотя, уж ежели хотят прослыть благодетелями, служители церкви могли бы на эти же деньги достроить городской музей, было бы не менее красиво и полезно.
А ведь нормальная инвентаризация могла бы прояснить многое, и проблемы высветила бы, и вопросы правильные поставила бы. Скажем, что за джунгли за забором и зачем выращиваются много лет на месте городской бани по ул. Альпова? И таких джунглей по городу—пруд пруди, куда ни ткнись, всюду таинственные заборы выше крыши, так неужели город передавал свою землю кому-то целевым назначением под джунгли? Зачем отдали на разграбление пивзавод, молокозавод, детскую больницу, общежития, детские садики? У нас что, дети перестали болеть, и на всех них садиков в избытке?
Страшно смотреть на руины общежитий что на Гагарина, что на Г.Чернобыля, что на Первомайской, как будто нельзя отдать их во владение людям, которые мыкаются без своего угла, ведь и примеров положительных достаточно вокруг. А что, городу помешают собственное, а не покупное пиво, собственное молоко, собственный хлеб? Что, масла в голове не хватает, или кадров нет, чтобы самим хозяйничать, а не кланяться варягам? Инвентаризация все это и показала бы.
Это не позиция мэра, мол, ни на что не могу влиять, потому как все это городу не принадлежит, все не в людских, а в частных руках и до их хозяев не достать! Мэр должен править не только своими чиновниками, но и хозяйничать, создавать город, а не угождать бюрократам. И возможности для этого есть, и способы законные, такой мэр только свисни—люди горой за него станут, а с людьми сейчас шутки плохи, научены, как за себя постоять.
Конечно, многое мэр делает чужими руками, для того и команду подбирает, но есть вещи, которые он должен видеть собственными глазами, щупать собственными руками и обдумывать собственной головой, к таковым относится и инвентаризация майна города. Тогда и будет получаться как у Петра Первого, который делал все сам, не оглядываясь на чужого дядю, и которому не надо было рассказывать, как ковать якоря, как строить корабли и как вершить дела государства.
В хозяйстве нет мелочей, все имеет смысл, и стыкаясь с обыденным, мэр не должен поддаваться штампам, иметь собственный взгляд на каждую, казалось бы, мелочь. К примеру, имеется такая справка «О составе семьи», к ней уже все привыкли, не задумываясь, ее требуют везде, где надо и где на всякий случай, потому люди покорно несут ее в тот же горгаз. А присмотреться к ней, так никакая это не справка о составе семьи, а справка о том, кто в этом доме (квартире) прописан.
Потому как никакой семьи там нет подавно, живут отдельно, не завися друг от друга, а половина из них уже и не живет давно, просто прописаны, так что приходится бедняге собирать по соседям дополнительные справки, что кто-то выехал, кто-то и не жил там никогда, а супруги давно разведены и живут с новыми половинами. Но чиновник силен и упорен—раз прописаны вместе, вот и живите сообща, и на мамонтов вместе охотьтесь, как при первобытном строе. Или еще из той же оперы.
Есть у нас такой Территориальный Центр, именуемый в народе Домом престарелых. Очень нужная структура, и внимание к ней повышенное требуется, ведь о гуманности человеков, городов и стран и об их моральном облике судят по тому, как они относятся к своим заслуженным предкам. Есть у Центра директриса Наталия Александровна (чувствуется, что с душой к своей работе относится), есть куратор со стороны депутатов—Надежда Александровна Бредихина, уважаемый в городе врач, им от Бога положено быть образцами гуманизма и привлекать искренних благотворителей к делам благородным, но и им порой приходится спотыкаться о бюрократическую бумажку.
Над ними стоит положение об этом центре, которое утверждают депутаты, еще не изведавшие всех радостей одинокой старости. Так вот, из него следует, что с совершенно одинокими, де еще и инвалидами все более-менее ясно, и принимают их, и соцработники на дому их отведывают, но если у них есть мужья , жены, дети и близкие родственники, дело осложняется. По законам Божьим принято, что они сами досматривают своего ближнего без понуждения, но по факту бывает и такое, что «ближние» пытаются сбагрить старого человека к престарелым, но по законам человеческим они обязаны за него платить, вплоть до судебного вмешательства.
Платить не всем нравится, поэтому жлобы ищут кривые пути, скажем, есть примеры, когда невестка уговаривает полубезумную свекровь продать квартиру и переехать к ней, где она ее досмотрит по высшему разряду. Та клюет на это, но невестка через малое время, забрав у старухи деньги, отправляет ту к ее сыну, мол, твоя мать, ты и смотри за ней. Большинству же стариков претит сама мысль судиться со своими детьми и близкими, считают это ниже их достоинства, потому предпочитают догорать в бедности и в недугах без присмотра, и никакие законы, на которые ссылаются депутаты и чиновники, им не указ. И тут бы уважающему себя мэру достаточно просто отдать приказ привести все бумаги в соответствие с действительностью, а со стариками разбираться не по букве инструкций, а деликатно и комиссионно в каждом отдельном случае.
Похвально, что мэр не пренебрегает встречами с бизнесовыми людьми средней руки, ведь они заменили на подобных встречах представителей некогда бывшего большинства населения из металлургов, трубников, краностроителей и ткачих с мотальщицами и трепальщицами. Теперь уже они—голос народа, такая вот объективность. Вот только все знающий мэр мог бы задать им вопрос, который они знают, но надеются, что мэр не знает: «А с каких это веников ваши служащие и прислуживающие отказывают в работе специалистам со стажем лишь потому, что им уже в районе сорока лет?
Мне понятно ваше желание иметь состав, дополнительно влекущий клиентов и покупателей смазливостью и верчением чего-то привлекательного, но вы хоть знаете, что дискриминация строго запрещена конституцией и сколько лет предусмотрено за это по УК?!». Затем предъявил бы записи телефонных разговоров и поставил условие—не встречаться с предпринимателями, пока они не подружатся с законом, что и должен подтвердить прокурор.
Вот если мэр научится прислушиваться к голосам снизу, то вскоре и люди научатся писать слово «мэр» с большой буквы.
Борис Кривчик
