Эдуард ФАТЕЕВ,

«Репортер»

Болек и Лёлек
Николай Григорьевич занимается сельским хозяйством вот уже сорок лет. Мотаясь по полям с ранней весны, он приобретает смуглый загар задолго до начала лета. Но в этом году, кажется, еще почернел и от того, что вновь не задался сезон. Конечно, дела идут лучше, чем в прошлом, совсем неурожайном году, но урожай озимых, на который рассчитывали, надежд не оправдывает.
– Стебель сформировался под урожай в 100 ц/га, а колос налился лишь на
30 ц/га, – со вздохом констатирует директор. – Когда пшеница начала цвести, как раз ударила жара, и колос наполовину остался пустой. Иначе могли бы спокойно взять 50 ц/га.
Мы стоим на краю пшеничного поля. Николай Письменный растирает в своих крепких крестьянских руках пшеничный колос, сдувает шелуху и демонстрирует несколько зерен. Даже мне, не специалисту, понятно, что это не тот результат, на который рассчитывали в «Славутиче».
Пшеничное поле косит приобретенный пару лет назад комбайн «Холланд». Он доезжает до нас и останавливается. С высоты кабины на землю спускается молодой комбайнер и бегло проводит осмотр своего «пшеничного голландца».
Он не похож на комбайнеров, знакомых нам по советским временам – в промасленных спецовках, загорелых, обветренных, с черными от пыли лицами, отчего зубы белели, как у негр… извиняюсь, как у африканцев. Этот комбайнер – в бейсболке, светлой футболке, интеллигентских очках – скорее напоминает молодого человека, вышедшего пройтись вечером по селу и пообщаться с девчатами.
31-летний Владимир Ковалев имеет среднетехническое образование, окончил Никопольский сельхозтехникум. В «Славутиче» с 1997 г. Успел поработать на «Донах». Так что ему есть с чем сравнивать новую технику.
Пытаюсь задавать ему вопросы, но шум двигателя не дает разговаривать. Да и сам комбайнер машет руками: дескать, некогда, сейчас день год кормит. Он исчезает в кабине. Комбайн продолжает жатву.
– Вообще-то Владимир даже на работе с плеером и наушниками не расстается, музыку любит. Это сейчас он сосредоточен, – комментирует Николай Письменный. – Обычно работает вдвоем с напарником Григорием Вакуленко. Их в Червоногригоровке называют «Лёлеком и Болеком». Дружат по жизни. И намолоты почти одинаковые имеют.
Раньше в хозяйстве было три бригады, теперь достаточно одной. Два «Джона Дира» заменяют все трактора, три «Холланда» – все комбайны. Поэтому принимаю механизаторов лишь с хорошим техническим образованием, да и то долго присматриваюсь, какую технику можно доверить тому или иному механизатору.

– Механизаторы стали штучным товаром? На уровне со специалистами?
– Да, пришло такое время. Но как государство относится к тем же механизаторам? За жатву комбайнер заработает до 10 тыс. грн. Так из этой суммы государство у него заберет 1,7 тыс. грн. подоходного налога. Еще и хозяйство должно заплатить 3,7 тыс. налога.
А предприниматель на едином налоге, имея оборот до 1 млн. грн. в год, платит лишь 600 грн. в месяц. Где же социальная справедливость?
А другие поборы! Никогда с селян не брали налоги. Почему? Да потому, что в советские времена горожанам давали бесплатные квартиры, имелись социальные блага. Селянин же сам строил хату, проводил коммуникации. А сейчас горожан и селян уравняли. Начинали с введения единого сельхозналога. Он постоянно растет. Затем ввели социальный налог. И сейчас на 1,20 грн. зарплаты отдаешь 1 грн. налогов!
А ведь как просто ввести просто налог на гектар!

О новой технике и старых правилах
– Недавно общался с бывшим председателем колхоза им. Карла Маркса (в то время оно располагалось на территории двух сельсоветов) Анатолием Марущаком. А сколько, спрашиваю, раньше в хозяйстве было тракторов? Отвечает: 80 основных и 20 вспомогательных. Прикинул, сколько их сейчас: в Менжинском – три, в Чкалово, если не ошибаюсь, – два. Пять современных тракторов заменили 100 старых.
– Правильно, ведь каждый из них способен делать одновременно по пять-семь операций.

– На днях президенты Украины и Беларуси Янукович и Лукашенко договорились о поставках в нашу страну белорусской сельхозтехники. Но будут ли ее покупать наши аграрии?
– Белорусские колесные тракторы в настоящее время – лучшие. А вот их комбайны по соотношению цена-качество не конкурентные с западной техникой, лучше брать «Холланды». Цена такая же, но ведь для комбайнера созданы все условия: что у меня в автомобиле нормальная температура в любую жару, что в кабине комбайна.
Мы уже привыкли к более качественной технике, возвращаться назад, в старые времена, уже не хочется. Единственный в нашем хозяйстве «Дон» работает недалеко от бригады. Почему? Да чтобы в случае поломки не было проблем сварку к нему подогнать. А «Холланды» по неделе без ремонтов и сварки работают.

– А на украинскую технику еще есть надежда?
– Наша украинская проблема в том, что хотят всё и сразу. А так не бывает. Сейчас в Херсоне начали выпускать «новые» комбайны. Раньше их предлагали за
1,6-1,7 млн. грн., теперь с «новыми колесами» – за 2 млн. А если взять в лизинг – это еще 300 тыс. грн.
Впрочем, прошлый год и нынешний ничего не можем позволить из новой техники. Горючее, налоги, зарплата, расчеты с пайщиками – и денег больше нет.
А еще «достают» старые нормативы и правила. Вон, обратите внимание, на краю поля стоит машина-водовоз. По старым противопожарным нормативам она должна сопровождать комбайны. Если полетят искры, будет чем гасить пожар. А какие искры в новейших комбайнах? Там, как на космическом корабле.
Дальше – больше. По тем же старым нормативам на новые комбайны приходится приваривать крюки для пожарных лопат! Да кто сейчас ими будет пользоваться? Выскочи – и гаси газовым огнетушителем. А нормативы еще 50-70-летней давности сохраняют силу.

– Кстати, в этом году почему-то, едва ли не впервые за последние два десятилетия, не выросла цена на солярку? Неужели производители нефтепродуктов забыли, что идет страда?
– И даже упала. Я начинал весну с цены в
9,60 грн. за литр, сейчас она – 8,50 грн.
Но и здесь сохраняется социальная несправедливость по отношению к селу. Мне непонятен акциз на нефтепродукты, идущий на ремонт дорог. Разве комбайны бегают по шоссе? А почему я плачу за ремонт дорог? Что я покупаю солярку с акцизом, что автоперевозчики.
Наши дороги не рассчитаны на тяжеловесы, но они ездят. Вон к нам на ток приехал, взял 40 тонн гороха, да еще и сам весит 20 тонн. Это вагон, а вагон должен ездить по стальным железнодорожным рельсам, а не по дорогам, с плывущим от жары асфальтом.
Поэтому львиную финансовую нагрузку за дороги должны нести автоперевозчики. Кто покупает бензин на автостраде, тот и должен отчислять акциз. А почему я должен платить? Мое хозяйство съедает в год 500 тонн солярки. Вот и посчитай, сколько дурных денег я плачу ни за что.
Сельское хозяйство существует по иным законам, чем промышленность. Казалось бы, если цена солярки растет – включай ее в себестоимость. Но это можно в промышленности. А у нас цена на зерно определяется трейдерами, и к себестоимости она не имеет никакого отношения.

О, эти кредиты!
– За прошлый год насколько рассчитались с владельцами паев?
– Немногим больше, чем наполовину. Долги есть. И что с ними делать, не знаем. Тут хоть бы за этот год рассчитаться. Надеемся на поздние культуры. Конечно, если бы было 50 ц/га, ситуация выглядела бы иначе. А если собираем 30-35
ц/га, то о чем речь?
– В прошлом году в районе разорилась «Пектораль».
– И мы бы разорились. Пришлось брать кредиты. Если бы наши долги банк продал, была бы такая же ситуация, как и в «Пекторали». Но, похоже, что та планомерно шла к этому.

– Кредиты – проблема сложная. Вот в Никополе все плоскости обклеены рекламой кредитов за 20 минут. Да уже и на почте объявление о кредите! Изучал этот вопрос. Предлагают любую сумму под 10 % годовых и
3,5 % ежемесячных. Так это же только обслуживание долга – более половины суммы ежегодно! А ведь еще и сам долг возвращать.
– Сложная штука. Нужно брать очень осторожно. Прошлый год прожили за счет того, что осталось с 2011 г., да еще на 15 млн. грн. кредитов набрали. Теперь, кроме погашения кредита, должны еще
1,2 млн. за проценты. И этот год ненамного лучше, – констатирует Николай Письменный.

Кто накормит страну?
Мы снова едем вдоль пшеничных полей «Славутича». Все они аккуратны, обкошены, подготовлены к уборке урожая. Как ни всматривался, не заметил ни одного зелененького сорнячка, который мог бы испортить золотой вид полей. Пшеница – просто загляденье. Но я то уже знаю, что колосья наполовину пусты.
– А вон фермерское поле, – с сарказмом указывает на забурьяненный участок Николай Григорьевич. – Это те, кто «накормит страну».

– Но ведь есть в районе фермеры и при памяти, с нормальными результатами.
– Да, есть, – соглашается Николай Григорьевич. – Человека три на весь район…
– Единоличник или фермер – это, по-вашему, плохо. Но сейчас в Украине появились целые холдинги и консорциумы на десятки тысяч га земли. Один из них работает напротив нас – в Каменско-Днепровском районе. Так какой, на ваш взгляд, оптимальный размер хозяйства?
– Тем бизнесменам некуда деньги девать… Ну как можно иметь порядок на десятках тысяч гектаров?
Я начинал с 4 700 тыс. га в Червоногригоровке. Аккуратненькое хозяйство, нормальная нагрузка на руководителя, работа в удовольствие.
Капуловку взяли. Два года выхаживали землю, помучились, но привели в порядок 1 200 га. Но там хороший управляющий – Георгий Середа. Нормально идет работа.
Обратил внимание на Полтаву. В том регионе все время дожди идут. Захотелось взять землю под кукурузу. Ну люблю я кукурузу! Взяли 700 га земли вместе с директором новоивановской агрофирмы «Росток» Александром Меркуловым. Стояла она, заросшая бурьянами. Два года пары вычесывали! Сейчас вроде привели в порядок. В первый год собрали урожай 79 ц/га.
Если потихоньку, то можно работать. В Капуловку, при необходимости, я езжу раз в неделю, в Полтаву – раз в две недели. Капуловка – своя, родная, Полтава еще своей не стала…
А если так, что сразу взять 20 тыс. га, то дела не будет. А ведь берут и по 100 тыс… Даже если половиной района руководить – это неуправляемо.

– Три года назад из всей области собирали руководителей хозяйств, провозили их по «Славутичу». Те одобряли увиденное: «Нормальное хозяйство. Много культур – одна не уродила, на другой деньги возьмут. И численность оптимальная – 300 работников».
– Так оно и есть.

– Вот вы 40 лет руководите сельским хозяйством. Чувствуется ли, что за это время изменился климат?
– Чувствую последние два года, – и директор снова помрачнел, задумавшись о втором подряд неурожае.

– В прошлом году по селам района даже организовывали крестные ходы за урожай.
– Я атеист, от этого уже никуда не деться. Правда, когда дело касается дождя, на время могу стать и верующим.

– Правительство прогнозирует по Украине хороший, чуть ли не рекордный урожай.
– Чтобы такое осуществилось, юг Украины должен был бы собрать как минимум 50 ц/га. Никопольский район и Днепропетровская область такого не соберет. И, насколько я знаю, в Херсонской и Николаевской областях такая же сложная ситуация, погорел урожай.
И ничего не сделаешь. С орошением одни проблемы. По району грабят его, бандиты. Государство вообще самоустранилось. А ведь при орошении могли бы дать даже не по 50, а по 80 ц/га.

– Такой интересный вопрос. Читал у специалистов, что если раньше приписывали центнеры, то теперь их даже скрывают, в среднем показывают на 3 ц/га меньше.
– А зачем? Это раньше были планы, социалистическое соревнование, партийный и государственный контроль. А теперь сельское хозяйство полностью частное. Моя задача обеспечить уборку: машины, горючее, питание, техника безопасности. Никого, кроме меня, это не касается. И налоги платятся не с урожая.
Да и как можно скрыть урожайность в отдельном хозяйстве? Мне пришлось бы организовать целую цепочку: от комбайнера и водителя до завтоком. И зачем мне, хозяину, это нужно? На мои налоги это не влияет, а вот их зарплата напрямую зависит от собранного урожая. Я уже не говорю о том, что это будет у меня за хозяйство. Мол, это пишите, а это не пишите? Да если не будет контроля, хозяйство растянут за месяц. Наоборот, я стараюсь, чтобы учет был как можно строже.
Урожайность… Раньше, если человек хорошо работал, ему вручали орден, медаль, отмечали на государственном уровне. А сейчас за это государство дает грамоты… десятками… сотнями… И все.

Идеальное хозяйство и инициативы власти
Поехали мимо поливной пшеницы на семена. После нее пошли поля подсолнечника и кукурузы. Тоже идеально ухоженные, чистые от бурьянов.
– Все, что могли, сделали, – показывает Николай Письменный. – Конечно, это не прошлогодний подсолнечник. Тогда собрали всего по 5 ц/га. А в некоторых хозяйствах района комбайны вообще на поля не запускали – себе дороже. Но в этом году, думаю, подсолнечник выдержит. Влага есть. А для кукурузы сейчас решающие дни: если спадет жара, то завяжутся початки.
Начинаю чувствовать себя, как советский журналист в образцовом социалистическом хозяйстве. Потянулись огороды с капельным орошением: небольшие, исключительно для столовой хозяйства. Чистота идеальная. Раньше на огородные поля и бахчи колхозов выходили не только официальные бригады, сезонники, сельские школьники, но и городские шефы – заводчане, студенты. Сейчас массовый самоотверженный труд заменили техника, химия, капельное орошение и квалификация работников.
За окнами автомобиля промелькнули черешневые и абрикосовые сады. Между ними вклинилось узкое поле пшеницы.
– На нем собрали 70 ц/га, – сообщает директор. – И все благодаря влажному микроклимату, обеспеченному садами.
Машина остановилась возле заложенного яблоневого сада. Ветки трехлетних яблонь уже облеплены плодами. Это старые сорта Ренат Семеренко и Гольден Делюшес – яблоки моего детства! Оказывается, они и сейчас в моде.
Последние посадки – новые селекционные сорта. Ряд за рядом – все новые посадки саженцев.
Николай Письменный с энтузиазмом фотографирует молодые, еще не налившиеся яблочки. Мой дед Павел Иванович, в советские времена занимавшийся садоводством и торговлей на рынках выращенной продукцией, ежегодно обновлял набор фотографий, на которых он с яблоками, еще оттягивающими своей тяжестью ветки деревьев. Фото демонстрировал строгим контролерам колхозных рынков: мол, действительно, сам вырастил урожай, не перекупщик, не спекулянт, не барыга…
И когда Николай Григорьевич с таким же задором, даже забыв обо мне, фотографировал еще не налившиеся грозди молодых яблок, я вспомнил о деде.
Правда, это уже совсем не тот сад, что был в моем детстве: трехметровые бетонные столбики с натянутой проволокой и молодые деревца, привязанные к бамбуковым палкам.
– Все китайское: проволока, подвязочный материал, бамбук, – смеется Николай Григорьевич. – Из нашего – только бетонные столбики. Ну и (наряду с итальянскими) саженцы яблок!
За молодыми яблоньками – виноградники. А вот (не поверите!) – молодые елки для внутреннего пользования. Так неспешно, год за годом формируется хозяйство.
И потому Николаю Письменному совершенно непонятна последняя инициатива правительства – централизованно утверждать планы севооборотов. Это чтобы хозяйства не сеяли более 15 % масличных культур.
– Правительство придумало, чтобы я платил по 70 грн. с гектара за эту ахинею, – возмущается директор «Славутича». – У меня 6 тыс. га. Умножим на 70 – это 420 тыс. грн. коту под хвост! Отдай, и они нарисуют, что я должен сеять! У меня 40 лет хозстажа, а мне будет делать проект девочка из сельхозинститута. Хуже того, наймут студентов, засчитают им эту работу, как зачет. Указывать, что и где мне сеять, такого и при райкомах не было! Да изматывать почву подсолнечниками и рапсом могут только фермеры (опять проявление неприязни к фермерам. – Авт.). Нормальные хозяйства сами заинтересованы соблюдать севооборот! Что, в этих институтах знают, что такое кориандр? А ведь у нас это очень хороший предшественник. И без гороха мы вообще не живем. У меня его 400 га, но кто его укажет в севообороте? Ну не придумывайте дурость, не грабьте село! Я эти
420 тыс. лучше на паи раздам или культиватор куплю! Но кому-то очень нужно заработать.

Посещение агрофирмы «Славутич» завершилось на току. Я побеседовал о делах хозяйственных с заведующей током Оксаной Швыдкой и ее двумя сотрудницами. На прощание они ошарашили меня не­ожиданным вопросом:
– Мы читаем «Репортер». Вот вы критикуете и городскую власть, и районную. А для чего?
– Как для чего? – не понял я. – Мы хотим, чтобы в стране, городе и районе жизнь была лучше. Мы хотим, чтобы вы поняли: не начальники являются нашей властью, а мы сами, это мы нанимаем их для выполнения определенных задач. И если власть начинает чудить, ее нужно вовремя одергивать.
– Что вам может быть за это?
– От власти – только неприязнь, иногда – судебные разборки. Но это стоит того, чтобы росло гражданское сознание.
– А для чего критика, если председатель рай­госадминистрации Сергей Воронов даже не откликается на ваши критические статьи?
– Это только так кажется, это такая тактика, ему же даже ответить нечем. Какие из моих материалов он может опровергнуть, если все они основываются на документах? А на самом деле Воронов реагирует остро, с юристами советуется, как нас загнать в угол… И мы чувствуем: если власть отмалчивается, значит, она причастна к тем негативным явлениям, о которых мы пишем.
Взять хотя бы ситуацию со строительством завода по сжиганию птичьего помета. Не власть, а «Репортер» поднял шумный протест против этого проекта.
Или взять проблему поливной воды на верхних улицах Капуловки. Сколько бы там ни говорили чиновники о проблемах, а устранить эту проблему вполне в силах районной власти.
А сколько серьезных проблем поднимал бывший директор «Пекторали» Олег Севидов! Вспомнить хотя бы воровство труб с полей. Разве не могла бы районная власть принять решение по этому вопросу? За время работы в газете я пришел к выводу: там, где власть бездействует, она «в доле».

Николай Григорьевич слушал наш разговор молча. А затем добавил:
– В советское время не бывало такого, чтобы на партийных собраниях или пленумах не звучали критика и самокритика. В любом докладе сначала говорили, что хорошо, а затем – что плохо, и что нужно предпринимать для исправления. То же в газетах того времени. А сейчас раскроешь иную газету – по две-три фотографии руководителя на странице и рассказы о сплошных успехах власти. А где они, успехи-то…
Фото автора